«Квартира в хрущёвке на Херсонской казалась дворцом». Худрук Московского театра кукол много лет прожил в ЮЗАО

Борис Голдовский – личность в театральном мире известная. Он продолжил дело своего учителя, легендарного советского кукольника Сергея Образцова. В интервью худрук Московского театра кукол охотно признаётся в любви к юго-западу Москвы, с которым связано много тёплых воспоминаний его детства и молодости.

«ПТИЧЬЕ МОЛОКО» ПРЯМО С ФАБРИКИ

– Борис Павлович, расскажите, пожалуйста, что связывает вас с Юго-Западным округом.

– Очень многое. Наша семья жила на Садовой-Кудринской, напротив планетария, в большой коммунальной квартире. Всего нас в этой коммуналке обитало 36 человек. Кухня – на всех одна. Телефон – один. Туалет – тоже один. Две газовые плиты. Мыться ходили в бани. Кто в какие привык. Кто на Красную Пресню, кто в Сандуны. А потом, в 1963 году, отец (он был авиаконструктором) получил 2-комнатную квартиру на Херсонской улице в Черёмушках на 5-м этаже 5-этажного хрущёвского дома. В деталях помню, как переезжала наша семья – я, папа, мама, мой младший брат. После 20-метровой комнаты в коммуналке она нам казалась настоящим дворцом. С маленькой, но зато собственной кухней, с совмещённой, зато только нашей ванной, с прихожей, с двумя комнатами. Сказка! После службы на флоте (я служил в Кронштадте на крейсере «Киров») снова жил на юго-западе – в районе Ясенево.

– Какие воспоминания остались у вас о Черёмушках вашей юности?

– Дом наш располагался неподалёку от Битцевского леса, куда зимой раз в две недели мы всем классом на уроках физкультуры ходили на лыжах. Школа, помню, была близко к дому. А ещё там стояло 2-этажное здание – фабрика-кухня «Птичье молоко». Сюда со всей Москвы приезжали за тортами и пирожными «Птичье молоко», которые тогда были очень вкусными, нежными и, что называется, в тренде. Мы с младшим братом туда тоже часто бегали и возвращались совершенно счастливыми и объевшимися. Учился я неплохо, на 4 и 5. По литературе – всегда на «пять». А вот по математике – всегда на «три». Ещё в 8-м классе объявил учительнице математики, что этот предмет мне в жизни не понадобится, так как буду артистом. Как сегодня вижу – ошибался. Математика и в театре тоже необходима. Но жизнь, в конце концов, всё расставила по своим местам: сейчас мой младший сын Борис считает математику царицей наук и искусств. Он крутой инженер-программист.

– В кружки вы ходили тоже на юго-западе Москвы?

– В те времена я ещё смутно представлял, где буду работать и на кого учиться. Мои родители инженеры, работали на авиацию. Папа – инженер-конструктор, известный в своих кругах. Это я понял, когда в детстве пошёл в Дом пионеров на Воробьёвых горах на улице Косыгина и записался в кружок авиамоделирования. Помню, на первом занятии руководитель кружка спросил мою фамилию, я сказал – Голдовский. «А ты не сын того самого Павла Борисовича Голдовского?» – спросил он у меня. Я растерялся, смутился, потому что совершенно не предполагал, что мой отец «тот самый», и ответил: нет. Только много позже узнал, что мой папа действительно «тот самый». (Улыбается.) Он был человеком скромным, занимался прочностью, надёжностью наших самолётов, написал несколько книг, в которых при выходе из печати в авторах значились ещё 5–6 имён и фамилий «соавторов». С тех пор почти все уже мои книги, за редким исключением, выходят без соавторов. Мой младший брат Миша тоже работал на авиазаводе – он был слесарем высокого разряда. Когда я понял, что не буду инженером и хочу в театр, отец очень расстроился. Мечтал, чтобы сын строил самолёты. А я с 9-го класса пошёл в актёрскую студию Народного театра Дворца культуры ЗИЛ и до окончания школы там проучился и играл в спектаклях. Руководителем театра был известный режиссёр из Театра Ленинского комсомола Сергей Львович Штейн. У нас была отличная молодёжная группа – человек 10–12, все ровесники. Многие потом стали людьми известными: Юра Богатырёв, Валера Афанасьев, Саша Миндадзе. Когда мы все окончили школы, разлетелись кто куда – по судьбе.

ЧЕРЕЗ ЯСЕНЕВО ПЕШКОМ

– После армии вы поселились в Ясеневе. Каким был этот район в те годы?

– В 1976 году, после службы на флоте, я обзавёлся семьёй, и мы с женой и детьми получили 3-комнатную квартиру в Ясеневе на Голубинской улице. Район чудесный, квартира большая, просторная. Правда, первые годы добираться до работы было сложно. Конечная остановка автобуса была за 1,5–2 км до дома. По выходным ко мне в Ясенево рано утром приезжал младший брат. Мы брали корзины и отправлялись за кольцевую дорогу – в лес. Идти было недалеко – минут двадцать. За 2–3 часа обычно набирали полные корзины белых, подберёзовиков, подосиновиков, лисичек, крепеньких сыроежек. Возвращались домой, чистили грибы и устраивали роскошный воскресный обед с жареными грибами и прочими вкусностями, которые по дороге из леса накупали в маленьком магазинчике совхоза «Коммунарка». А ещё в Ясеневе, почти около дома, в большом овраге был чудесный родник с ключевой водой. За ней я отправлялся раз в неделю с 3-литровой канистрой.

– Какие места в ЮЗАО стали любимыми за время жизни в нашем округе?

– Среди любимых мест – Большой Московский циркна проспекте Вернадского. Сюда я ходил с дочками Марией и Еленой. Мария, кстати, и сейчас живёт в Ясеневе. У неё уже двое взрослых детей. Она стала прекрасным и востребованным художником-флористом, занимает почётные места в российских и международных конкурсах. Как-то однажды меня попросили сделать статью об одном из известных клоунов этого цирка, и мы с Марией посмотрели программу, а затем встретились с артистом за кулисами цирка. С тех пор Мария «заболела» цирковой болезнью – захотела стать укротительницей тигров. К тому времени она уже окончила школу и одолевала меня просьбами помочь в осуществлении мечты. На счастье, мой друг сергей Павловский в те годы был директором театра «Уголок дедушки Дурова», и дочка стала там работать ассистентом дрессировщика тигров. Вот здесь-то она поняла, что это за сложный и тяжёлый цирковой труд. Проработала несколько месяцев и пошла учиться в тимирязевскую академию. О чём, думаю, не жалеет.

ЛЕНИН В УГЛУ ПОСТОИТ

– Вы много общались с легендой Театра кукол – народным артистом СССР Сергеем Образцовым.

– Зимой 1989 года он позвонил мне и предложил руководить литературной частью в его театре. Я проработал там 22 года. Образцов был гением. Много путешествовал, побывал почти во всех странах мира, его книги напечатаны на всех основных языках – от английского до китайского. Имел несколько государственных премий и более десятка различных правительственных наград. Но чаще всех надевал одну – орден улыбки.

– Расскажите, каким он был в личном общении?

– Удивительно, но никто не знал одного и того же сергея образцова. Будто это было множество совершенно разных, непохожих друг на друга людей. Для кого-то Образцов – строгий, иногда беспощадный Хозяин театра, для кого-то – главный московский голубятник, выдающийся режиссёр, для когото – избалованный советской властью капризный старик, для кого-то – добрый, душевный гений, коллекционер и жизнелюб. У меня тоже есть свой образцов – уже очень пожилой, даже уставший. то ли философ, то ли ребёнок. когда он проходил по длинному театральному коридору мимо моего кабинета завлита, обычно стучался и просил зайти. Хорошо запомнил один случай. На дворе – зима «перестроечного» 1991 года. В углу рабочего кабинета Образцова стоял массивный бронзовый бюст Ленина, который был повёрнут лицом в угол. «Сергей Владимирович, зачем вы Ленина в угол поставили?» – «Большевики меня обманули. Обещали, что будет коммунизм, а посмотрите, что вокруг творится…» – «Интересно, Сергей Владимирович, каким будет театр в XXI веке?» «В XXI веке театра не будет», – ответил Образцов. «А что же будет?!» – «Зрелище. Зрелище будет…»

– Что ещё запомнилось?

– Как-то через много лет после кончины Сергея Владимировича, во время экскурсии небольшой группы детей – учащихся элитной частной школы по уже мемориальной 3-комнатной квартире С. В. Образцова в Глинищевском переулке, одна из девочек, вся в слезах, прибежала на «образцовскую» кухню. «Ты почему плачешь?» – «Жалко мне его…» – «Кого жалко?» – «Сергея Владимировича…» – «А почему?» – «Такой был человек… А как бедно жил!»  Действительно, не было в большой московской квартире образцова ни бильярдной, ни джакузи. Зато среди удивительных предметов его коллекции – картин, кукол, книг, обрядовых масок всех континентов – механические соловьи в золочёных клетках, будто из сказки Андерсена о соловье и императоре. Стоило завести их ключом, птицы оживали и пели. А вместе с ними начинали петь и живые канарейки – тоже в клетках. Во время своих многочисленных путешествий по миру Образцов не пропускал зоомагазинов. Вспоминал, как однажды зашёл в такой магазинчик в Манчестере и спросил у продавца: «Эта канарейка обученная?» – «Нет, сэр. У нас свобода слова. Она поёт что хочет». – «Очень рад за вашу канарейку. Жаль только, что она поёт в клетке». Каким был Сергей Образцов, спрашиваете? Самим собой. Сергеем Образцовым. В память о нём мы с внучкой Сергея Владимировича, режиссёром ГАЦТК Екатериной Образцовой, написали пьесу о нём «Я – Сергей Образцов». Сейчас это один из самых посещаемых спектаклей Театра Образцова. И, несмотря на то что я уже много лет художественный руководитель другого театра, старейшего в столице (и, на мой взгляд, лучшего), профессионального театра кукол – Московского театра кукол, я до сих пор люблю и ГАЦТК, и его замечательных актёров и часто вспоминаю Образцова.

ДОСЬЕ

• Борис Павлович Голдовский родился 07.12.1948 г. в Москве в семье авиаинженера-конструктора.
• Художественный руководитель Московского театра кукол. Историк и теоретик театра, драматург, педагог. Заслуженный работник культуры РФ, доктор искусствоведения.
• Автор около 30 книг и более 200 статей.
• Жена – Нина Монова, театровед.
• Трое детей от первого брака. Мария Голдовская, художник-флорист. Елена Голдовская, домохозяйка. Борис Голдовский, ведущий инженер-программист
АВИТО.

ОЛЬГА ШАБЛИНСКАЯ

Фото Олега Серебрянского, пресс-службы Московского театра кукол и MOS.RU